Скачок.

Вторым и третьим томами эпопеи появилась первая книга «Поднятой целины».
С выходом этой книги стала очевидна широта диапазона художественных сил писателя. Скачок, который потребовался от него, чтобы, отложив работу над одним романом, взяться за другой, состоял не только в обращении к новому, отличному от прежнего жизненного предмета повествования, но и в том, что этим предметом были стремительно несущиеся события дня. Уже запечатленная историей гражданская война, годами владевшая воображением художника, должна была уступить место происходившей на его глазах борьбе за коллективизацию сельского хозяйства всей нашей страны. Успех решения сложнейшей своей задачи достигнут был писателем в силу его непрерывной связи с жизнью, в силу богатого знания людей труда, с которыми он идет нога в ногу. И — что же говорить—успех был достигнут блестящим поэтическим даром изобразительности Михаила Шолохова.
Я не делаю обзора его трудов,— они велики по значению их в развитии искусства слова, так страстно ценимого нашей литературой и обладающего такою притягательностью для неизмеримой массы читателей. Я хочу только отметить два особенных качества всей прозы Шолохова.
Громадна заслуга Михаила Шолохова в той смелости, которая присуща его произведениям. Он никогда не избегал свойственных жизни противоречий, будь то любая эпоха, им изображаемая. Его книги показывают борьбу во всей полноте прошлого и настоящего. И я невольно вспоминаю завет Льва Толстого, данный им самому себе еще в молодости, завет не только не лгать прямо, но не лгать и отрицательно — умалчивая. Шолохов не умалчивает, он пишет всю правду. Трагедию он не переводит в драму, из драмы не делает занимательное чтение. Трагедийные положения не прячутся им в утешительные букетики полевых цветочков. Но сила правды такова, что горечь жизни, как бы даже ужасна она ни была, перевешивается, преодолевается волею к счастью, желанием его достичь и радостью достижения. Я думаю, это действительно так,— ведь недаром мы усвоили такое понятие, как «оптимистическая трагедия», зная хорошо, что это вовсе не пустая игра слов. И, принимая во всей глубине чувство трагедийности того или иного факта, показываемого художником, мы закрываем его книгу с впечатлением света. Таков, в частности, великолепный заключительный том «Тихого Дона».
Другой качественной особенностью прозы Шолохова я назову благотворную преемственность национальной традиции русской эпикур. Это не означает следования по дорогам и тропам, проложенным ми классическими предшественниками. Нет, Шолоховым дано.