Всю ночь и весь следующий день шагал Андрей Квако, не встретив по пути ни одной живой души. Даже сомнение начало закрадываться: а есть ли в этой пустоши люди?
По сторонам тропы то тут, то там вставали высокие скалы и густые кусты орешника. С каждой минутой кусты становились темнее, гуще. Андрей с тревогой всматривался в них: боялся не людей, а шакалов, вернее, своего одиночества в этих быстро густеющих сумерках. Неужели придется опять ночевать одному?
Стало совсем темно, когда Андрей остановился возле большого серого камня, лежащего у самой тропы. «Да, пожалуй, здесь самое удобное место»,— решил он. Расстелил палатку, уселся спиной к камню и принялся за ужин.
Сзади послышался шорох, и Андрей вскочил, как ошпаренный: змея? Нет, это ему показалось. Сел, отпил глоток спирта из фляги, завернулся с головой в палатку: так безопаснее. Под палаткой было душно, глаза слипались, но тем и лучше — скорей бы уснуть.
И снова: что это? На него набрасывается собака, хватает за сапоги, за рубаху, тянется к горлу. Андрей вскрикивает и... просыпается. С минуту вглядывается в темноту: «Где это я? Ах, да, горы...» И вдруг лихорадочно ощупывает карманы брюк, голенища, палатку и, лишь найдя браунинг за пазухой, облегченно вздыхает: «Слава богу!»
Сидя на корточках, Вано приблизил губы к уху Донцова и прошептал:
—Нехорошо, ай, как нехорошо: ты картошку чистил, воду носил, а ужин фрицы съели.
—Брось дурачиться! — рассердился Степан.— Положение такое, а ты со своими шутками! — Он даже толкнул Пруидзе, и тот шлепнулся так, что под ним что-то хрустнуло, расплылось по земле.
—Сметана, сметана! — зашептал Вано.
—Фашисты! — бросил он на ходу.
—Та шо тут такого! — послышался вслед голос хозяйки.— Ну, в плен сдадитесь, чи шо... Может, и война скорее кончится...
Степан отнес лейтенанта в конец двора, к изгороди, за которой начинался огород.
Комментариев нет:
Отправить комментарий