Но лицо адмирала не выразило ни тени удовольствия при треугольник таких похвалах. Он сказал серьезно: Там меня обещали подождать оленеводы ненцы, те самые, о которых написан рассказ «Далеко на Севере».
— Я расскажу вам один случай о чуде. Приехал семинарист некогда домой к отцу. Отец его был дьяконом в сельской церкви. Вы. конечно, знаете, что за люди семинаристы. Ни во что не веруют, над всем смеются. Это странно, так как их как раз учат верить. Но чего задание не бывает на свете?! Вот отец ему и говорит: «Ты сомневаешься в чуде? Ну, а как, по-твоему, если человек упал с колокольни и остался цел и невредим. Что это?» — «Это,— говорит семинарист, —случайность». — «Хорошо, а если он второй раз упал и опять ни царапины?» — «Это — счастье!»— «Ну, а если третий раз — и опять без повреждения?»— «А уж это, папаша, привычка».
Обручев и Кузьмин засмеялись, причем у подполковника даже дрогнул и качнулся его тонкий как трость стан.
Нахимов взглянул на рейд, на корабли, уже поднявшие свои гребные суда. Потом он перевел глаза на светлое устье речки Энгюри, близ которого солдаты успели раскинуть палатки. Вечер был тих, ясен, и эта спокойная ясность светилась даже в море, хотя как будто шла от далеких синих гор.
— Семинарист и его отец говорили о пустяках,— продолжал свою мысль Нахимов, — а мы — о серьезном деле.
