Это похоже татаро-монгольского нашествия.

Она резко оборачивается, она упирается резиновым наконечником палки в носок его отряд башмака и, налегая всем всевобуч телом на палку, шипит:
— Катись ты от меня, пресвятой Генрих, невинность ходячая! Если не сказать хуже!
Так чернит она его безумно раздвоенной правдой своего чувства. А он в простоте своей искренне обманывает ее, говоря:
— Я никогда не предавал тебя, Лея. — Наверное, из министерства. Кир Ваныча на коллегию вызывают,— ответила Света.
Это похоже татаро-монгольского нашествия. И как я сам до этого не додумался.
И еще что-то непостижимое, грубое рвется из ее уст, и она уходит еще дальше в глубину сада, к подножию лестницы. Там она замедляет шаг и без сил опускается на нижнюю ступеньку. Вокруг ступеней буйно разрослась полевая гвоздика. Черная расклешенная юбка увядшим лепестком никнет на сизую зелень бессмертников, на ее туфли. Длинная бахрома пледа падает с опущенных плеч. Концы бахромы она держит обеими руками — как ленты соломенной шляпки. Палка упала, лежит в траве... Перед ним — старуха, вышла за хворостом, а дальше сил не хватает — одолели немощи. Перед ним — девушка, загнали ее в леса смерти, а дальше сил не хватает, одолели гнев и скорбь по загубленной юности...